Наталья Еднералова, эксперт-универсал
Учредитель и генеральный директор ООО «Центр экспертных исследований» (Сочи). Сотрудничает с «Воронежским центром судебной экспертизы».
Единственная из упомянутых экспертов дала интервью, рассказав о своей работе и ценностях.
Профессиональный путь
Родилась в 1960 году. В 1981-м окончила филфак Воронежского педагогического университета, работала учителем русского языка и литературы, в том числе в школе № 28 — одной из самых престижных в Воронеже. В 2003 году в том же вузе защитила кандидатскую диссертацию на тему «Устаревшая лексика русского языка новейшего периода и её восприятие языковым сознанием современных школьников».
Некоторое время была старшим преподавателем кафедры общеобразовательных дисциплин в колледже Центрального филиала Российской академии правосудия в Воронеже (ныне Центральный филиал Российского госуниверситета правосудия), где готовят специалистов для судебной системы. В 2015 году окончила магистратуру Воронежского госуниверситета по программе «Психолого-педагогическое образование».
В середине 2010-х по семейным обстоятельствам переехала в Сочи, где сначала открыла ИП, а спустя два года учредила судебно-экспертную компанию ООО «Центр экспертных исследований», руководителем которой сейчас является. Фирма проводит лингвистические, психологические, психолого-педагогические и графологические экспертизы, а также оказывает услуги по оценке имущества и установлению границ земельных участков. По словам Еднераловой, с «Центром экспертных исследований» сотрудничают порядка пятнадцати экспертов.
Экспертный стаж: с 2008 года.
Имеет сертификаты судебного эксперта по психологии, исследованию речи, графологии, почерковедению, исследованию детско-родительских отношений. Специализация в судебной экспертизе нет, но часто выступает экспертом в делах, где нужно определить, с кем из родителей будет жить ребёнок после развода.
Мировоззрение
Учится экстерном на религиоведа. Называет религиоведческую экспертизу «интересным востребованным направлением», так как появляется много «сектантских объединений, которые наносят вред людям» и с которыми нужно «вести борьбу профессионально», то есть доказывать, что они — «инородное для нашего народа и нашего общества». Экспертизу считает творческой работой и негативно относится к тем экспертам, которые пишут по шаблонам. Говорит, что привлекает к сотрудничеству людей такого же «советского и постсоветского состояния», как и она сама.
Чем интересна
С 2002 по 2020 годы Наталья Еднералова подрабатывала репетитором, готовила одиннадцатиклассников к ЕГЭ по русскому языку. Автор учебника «Русский язык для юристов» и составитель «Школьного словаря лексических трудностей». Ведёт страницу своего отца, ветерана войны, на сайте «Бессмертный полк».
Известна экспертизами в следующих делах:
Критика
Научный сотрудник Центра независимых социологических исследований Дмитрий Дубровский, анализируя экспертизу Натальи Еднераловой по делу «Фалуньгун», отмечал, что она как эксперт вышла за пределы профессиональной компетенции, давая ответы на правовые и религиоведческие вопросы, а также, ;по сути заменила исследование книги Ли Хунчжи её обильным цитированием. Экспертизу лозунгов на пикете в Воронеже Дубровский назвал трансляцией «умеренно гомофобной» позиции самого исследователя через призму «экспертного» знания.
Профессиональный путь
Родилась в 1960 году. В 1981-м окончила филфак Воронежского педагогического университета, работала учителем русского языка и литературы, в том числе в школе № 28 — одной из самых престижных в Воронеже. В 2003 году в том же вузе защитила кандидатскую диссертацию на тему «Устаревшая лексика русского языка новейшего периода и её восприятие языковым сознанием современных школьников».
Некоторое время была старшим преподавателем кафедры общеобразовательных дисциплин в колледже Центрального филиала Российской академии правосудия в Воронеже (ныне Центральный филиал Российского госуниверситета правосудия), где готовят специалистов для судебной системы. В 2015 году окончила магистратуру Воронежского госуниверситета по программе «Психолого-педагогическое образование».
В середине 2010-х по семейным обстоятельствам переехала в Сочи, где сначала открыла ИП, а спустя два года учредила судебно-экспертную компанию ООО «Центр экспертных исследований», руководителем которой сейчас является. Фирма проводит лингвистические, психологические, психолого-педагогические и графологические экспертизы, а также оказывает услуги по оценке имущества и установлению границ земельных участков. По словам Еднераловой, с «Центром экспертных исследований» сотрудничают порядка пятнадцати экспертов.
Экспертный стаж: с 2008 года.
Имеет сертификаты судебного эксперта по психологии, исследованию речи, графологии, почерковедению, исследованию детско-родительских отношений. Специализация в судебной экспертизе нет, но часто выступает экспертом в делах, где нужно определить, с кем из родителей будет жить ребёнок после развода.
Мировоззрение
Учится экстерном на религиоведа. Называет религиоведческую экспертизу «интересным востребованным направлением», так как появляется много «сектантских объединений, которые наносят вред людям» и с которыми нужно «вести борьбу профессионально», то есть доказывать, что они — «инородное для нашего народа и нашего общества». Экспертизу считает творческой работой и негативно относится к тем экспертам, которые пишут по шаблонам. Говорит, что привлекает к сотрудничеству людей такого же «советского и постсоветского состояния», как и она сама.
Чем интересна
С 2002 по 2020 годы Наталья Еднералова подрабатывала репетитором, готовила одиннадцатиклассников к ЕГЭ по русскому языку. Автор учебника «Русский язык для юристов» и составитель «Школьного словаря лексических трудностей». Ведёт страницу своего отца, ветерана войны, на сайте «Бессмертный полк».
Известна экспертизами в следующих делах:
- Дело о незаконном миссионерстве в Сочи, по которому последователь учения Фалуньгун Сергей Балданов в ноябре 2020 года получил штраф в десять тысяч рублей. Эксперт признала книгу Ли Хунчжи «Фалуньгун» (о системе оздоровления на основе традиционной китайской гимнастики цигун) религиозной литературой из-за упоминания понятий «божество», «дьявол», «нечистый дух», «ересь», «карма». «Активность и массовость распространения книги» она посчитала доказательством существования централизованной религиозной организации. Нашла и признаки экстремизма — знак нацистской свастики (на самом деле, обратно закрученной свастики, заимствованной Фалуньгун у буддистов) и противопоставление «обычных людей» и «необычных» (тех, кто начал совершенствоваться по методу Фалуньгун). В этом противопоставлении эксперт увидела «пропаганду исключительности и неполноценности человека по признаку … его отношения к религии».
- Дело о пикете в поддержку ЛГБТ в Воронеже (→). Еднералова проводила экспертизу лозунгов «Сексуальная ориентация — это норма» и «Требуем расследовать преступления против ЛГБТ в Чечне». Посчитала, что второй лозунг может рассматриваться как навязывание информации о нетрадиционных сексуальных отношениях. Суд вернул дело на доработку в полицию, в итоге его закрыли.
- Дело «Молодёжной правозащитной газеты». В 2014 году суд в Мурманске счёл её деятельность политической и на этом основании признал иностранным агентом местное НКО «Гуманистическое движение молодёжи» — одну из крупнейших молодёжных общественных организаций региона. Эксперт Еднералова проанализировала содержание газеты, издаваемой тиражом в пятьсот экземпляров на грант нидерландского консульства, и пришла к выводу, что политическую направленность газеты доказывает публицистический стиль и призывы, направленные на формирование «желания изменить проводимую государством политику».
Критика
Научный сотрудник Центра независимых социологических исследований Дмитрий Дубровский, анализируя экспертизу Натальи Еднераловой по делу «Фалуньгун», отмечал, что она как эксперт вышла за пределы профессиональной компетенции, давая ответы на правовые и религиоведческие вопросы, а также, ;по сути заменила исследование книги Ли Хунчжи её обильным цитированием. Экспертизу лозунгов на пикете в Воронеже Дубровский назвал трансляцией «умеренно гомофобной» позиции самого исследователя через призму «экспертного» знания.
О том, как стала экспертом
Свою первую экспертизу я сделала в 2008 году. На неё меня практически пнула пинком моя хорошая приятельница адвокат. Она представляла интересы женщины, на которую её знакомые жаловались в разные официальные органы, причём письма содержали оскорбительные элементы. А я на тот момент работала доцентом в филиале Российской академии правосудия в Воронеже, была кандидатом филологических наук. Я сказала, что не могу и не умею [делать экспертизы]. А она отвечала: ничего не знаю, ты филолог, пошла, села и написала. Она мне примерно сказала, на какие вопросы отвечать, и я написала по пунктам, чётко всё.
По просьбе приятельницы я поехала вместе с ней на заседание суда. И каково же было моё удивление, когда заключение по первому письму – все мои лингвистические выверты, где какой причастный оборот и какая форма глагола – судья с интересом прослушала и удалилась на перерыв, предложив сторонам подумать о мировом соглашении. В результате все примирились, перед женщиной извинились, выплатили ей компенсацию.
По просьбе приятельницы я поехала вместе с ней на заседание суда. И каково же было моё удивление, когда заключение по первому письму – все мои лингвистические выверты, где какой причастный оборот и какая форма глагола – судья с интересом прослушала и удалилась на перерыв, предложив сторонам подумать о мировом соглашении. В результате все примирились, перед женщиной извинились, выплатили ей компенсацию.
Наталья Еднералова
Меня это вдохновило, я занялась серьёзно изучением [сферы судебных экспертиз], благо я работала в академии правосудия, а там адвокатов разного профиля пруд пруди. Я к одному, ко второму, к третьему подошла, стала интересоваться теорией этого вопроса, начала какие-то курсы проходить, что-то искать в литературе, библиотека у нас шикарная в академии была.
Тут у меня, как ни странно, получилось затруднение. Я не имела юридического образования, я не имела погон, поэтому в государственные организации, где можно официальным образом пройти подготовку, меня не взяли. Ну и плюс к тому моменту, как я занялась экспертной деятельностью, я была далеко не молода, у меня уже было трое взрослых детей, поэтому как-то я никуда не вклинивалась.
В 2010 годах появилось много организаций, которые давали достойное [экспертное] образование с разным количеством часов, но это уже были коммерческие варианты. И я стала этим пользоваться, потихоньку-понемножку, методом научного тыка и наощупь я просто искала интересные для себя направления. Я окончила двухгодичную магистратуру по психолого-педагогическому направлению, после этого подала документы на сертификацию. Постепенно у меня скопилось много всякого рода свидетельств, сертификатов, бумаг – теория лжи, графология, чего там только не было. Я получила сертификаты судебного соответствия по исследованию речи, по почерковедению, по исследованию психологии и психофизиологии человека. Это добровольная сертификация, не государственная.
Об отношении к экспертной работе
Профессионализм эксперта складывается из нескольких параметров. Во-первых, это хорошая качественная подготовка, а не внешние показатели – дипломы, бумаги, сертификаты и так далее. Во-вторых, это умение подходить к себе критически, и если ты потерпел поражение, то подумай, почему, а не вини всех подряд. И, в-третьих, это порядочность. Это основные три кита, на которых держится хороший эксперт.
Высокий профессионализм – это ещё и состояние души. Я лингвист, психолог, графолог, и я люблю профессию эксперта. Каждый раз это творческая работа, даже если это дела по одной и той же статье и имеют какие-то сходные признаки.
Я всегда негативно отношусь к тем экспертам, которые пишут шаблонные работы. Я понимаю, что у нас есть какие-то стандартные заготовки, фразы и схемы, но не наполнять их индивидуальным содержанием – это преступление.
Потому что как бы то ни было, мы влияем на решение суда, мы влияем, соответственно, на жизнь людей, а если мы в каких-то случаях влияем ещё и на жизнь детей и их будущее, то, я считаю, это страшно, когда люди с формальной точки зрения подходят к решению таких глобальных проблем. Если мы сами, эксперты, позволяем себе недобросовестное отношение к тому, о чём нас спрашивает суд, позволяем себе на уровне сельской самодеятельности всё это делать, это не просто непорядочно, это настолько глубоко непорядочно, что я считаю, что такие люди не имеют права называться экспертами.
Потому что как бы то ни было, мы влияем на решение суда, мы влияем, соответственно, на жизнь людей, а если мы в каких-то случаях влияем ещё и на жизнь детей и их будущее, то, я считаю, это страшно, когда люди с формальной точки зрения подходят к решению таких глобальных проблем. Если мы сами, эксперты, позволяем себе недобросовестное отношение к тому, о чём нас спрашивает суд, позволяем себе на уровне сельской самодеятельности всё это делать, это не просто непорядочно, это настолько глубоко непорядочно, что я считаю, что такие люди не имеют права называться экспертами.
О своем экспертном бизнесе в Сочи
Когда я переехала [из Воронежа] в Сочи, мне хотелось продолжить свою работу экспертом, и сначала я открыла ИП, и у меня было направление чисто моё – лингвистика, психология, графология, почерковедение. Потом по мере того, как мои знакомства с адвокатами ширились, они стали спрашивать, есть ли у меня другие экспертизы, например, по оценке имущества, по земельным делам. Потихоньку стали подтягиваться люди. И когда я поняла, что я уже устойчиво стою на ногах в том плане, у меня сложилась хорошая репутация – ну за исключением тех сторон, которые проиграли в силу моих заключений – я закрыла ИП и открыла «Центр экспертных исследований» уже как ООО. С нами сейчас работает с разной степенью плотности и загруженности порядка пятнадцати человек-экспертов.
У меня одно условие – во всех работах экспертов я проверяю то, что написано. Ни одна работа не выходит без того, чтобы я её не проверила. Я её просто не выпускаю. Печати я ставлю только сама, поэтому никто не имеет возможности её поставить без моего ведома. Все сопроводительные письма я пишу сама. Да, шаблоны мне делают эксперты, но я обязательно корректирую. Даже, извините меня, с точки зрения грамотности. И потом, заключение должно быть понятно. Если я, лингвист, ничего не понимаю в стройке, считайте, что судьи точно также ни в строительстве, ни в земле, ни в технике ничего не понимают. Вот с этой точки зрения я требую писать [экспертизы] так, чтобы это было понятно.
У меня одно условие – во всех работах экспертов я проверяю то, что написано. Ни одна работа не выходит без того, чтобы я её не проверила. Я её просто не выпускаю. Печати я ставлю только сама, поэтому никто не имеет возможности её поставить без моего ведома. Все сопроводительные письма я пишу сама. Да, шаблоны мне делают эксперты, но я обязательно корректирую. Даже, извините меня, с точки зрения грамотности. И потом, заключение должно быть понятно. Если я, лингвист, ничего не понимаю в стройке, считайте, что судьи точно также ни в строительстве, ни в земле, ни в технике ничего не понимают. Вот с этой точки зрения я требую писать [экспертизы] так, чтобы это было понятно.
По мере того, как я тут [в Сочи] обживаюсь, спрос на лингвистику и психологию расширяется. Особенно радует, что некоторые организации увидели во мне лингвиста, с которым хотят сотрудничать. В том числе организации с «погонами», потому что у них без лингвистики вообще никак.
Я это однозначно связываю с высоким уровнем работ, в том числе моих. За каждую свою работу я готова отвечать в суде. Я готова доказывать любое положение. Если я в чём-то не уверена или я этого не знаю, я абсолютно честно и спокойно в этом признаюсь.
О «перспективном направлении»
Cейчас у меня интересное направление [в работе]: скоро я получу диплом и уже профессионально буду заниматься религиоведческой экспертизой. Это не высшее образование, это переквалификация. Там 1040 часов, рассчитано на год, но я экстерном обычно всё это делаю. В нашем Краснодарском крае это направление сейчас востребовано с той точки зрения, что появляется много сектантских объединений, которые наносят вред людям. Они отнимают имущество, они обманывают, они способствуют тому, что люди становятся десоциализированными, агрессивными, депрессивными. Поэтому с такими объединениями нужно вести борьбу профессионально. То есть не просто говорить «они плохие, они мне не нравятся». Это примитивно и совершенно бесперспективно. А вот если ты профессионально можешь доказать, что это не то, за что они себя выдают и как себя позиционируют, а нечто иное, инородное для нашего народа и нашего общества, тогда тебе зелёный свет, пожалуйста.
Ко мне уже обращались по этому вопросу и не раз, и не два, и тоже люди, облечённые погонами. Но я как лингвист могу только на лингвистическом материале рассказать, преподнести, ответить на их вопросы. Если это касается структуры организации, её иерархии или каких-то обрядовых вещей – я это знаю, но ни один суд моё мнение не примет, потому что у меня нет соответствующего образования.
Ко мне уже обращались по этому вопросу и не раз, и не два, и тоже люди, облечённые погонами. Но я как лингвист могу только на лингвистическом материале рассказать, преподнести, ответить на их вопросы. Если это касается структуры организации, её иерархии или каких-то обрядовых вещей – я это знаю, но ни один суд моё мнение не примет, потому что у меня нет соответствующего образования.
Я уже выступала в суде по делу одной такой организации – «Фалуньгун». Мне как лингвисту и психологу были заданы вопросы по одноименной книге. И адвокат спрашивал «как вы можете [делать религиоведческую экспертизу, если вы не религиовед]?». Это было последней каплей, которая способствовала тому, что я срочно нашла, где научиться религиоведению и получить диплом.
Я очень тщательно отношусь именно к вопросу компетенции эксперта. Я всегда корректирую вопросы, если мне их заранее дают, я говорю: вот на этот вопрос я могу ответить, это в моей компетенции, а вот на этот не могу, он выходит за пределы компетенции, и если я на него отвечу, это будет признак непрофессионализма, и соответственно, очень хорошая причина для того, чтобы все заключение выбросить на помойку. А по «Фалуньгун», не буду скрывать, мне действительно были заранее показаны вопросы в нашей государственной серьезной организации, и я сказала: вот это, вот это и вот это я могу, а вот это давайте перефразируем, в основе должна быть информация, которая лежит только в самой книге, включая иллюстрации. И, соответственно, эти вопросы мне в экспертизе и были заданы, и на них я имела полное право ответить в соответствии со своими дипломами, сертификатами и всеми остальными бумагами, подтверждающими мой профессиональный уровень.
О праве на защиту
Бывают ситуации, когда моё заключение суд не принимает. Если мы возьмём уголовное судопроизводство, то там есть такой нюанс: следственные органы, то есть сторона обвинения, могут заказать судебную экспертизу, а обвиняемый попросить такую экспертизу не имеет права. И когда я делаю внесудебную экспертизу, то есть по договору с одной из сторон, бывает весьма проблематично приобщить это заключение к материалам дела. Потому что суд принимать такое заключение не обязан. Спрашивается, почему, ведь нарушается право человека на защиту. А потому что это противоречит возможности легко закрыть дело, соответственно – получить палку за раскрываемость, получить очередную звёздочку. И тут очень многое зависит от судьи, его порядочности и человечности. Я считаю этой проблемой.
О расценках на экспертизу
Понятия «средняя цена» в экспертизе отсутствует. Это зависит от количества вопросов и количества материала. Психологические экспертизы стоят 25-50 тыс рублей, лингвистические – 25-30 тысяч. А если надо проанализировать несколько скриншотов, то может быть и 15 тысяч.
Об отношении к критике и репутации
Я не читаю отзывов [на свои экспертизы]. Честно скажу, я никогда в интернете не смотрю по своей фамилии без крайней необходимости, что там появляется. Это сознательный подход, это моя позиция. Я много раз сталкивалась с тем, что когда сторона проигрывает, она эту грязь льёт в интернет. В то время как другая сторона, которая выигрывает, звонит лично и благодарит. Поэтому получается так, что в интернете остаётся только негатив, мусор.
А главное что? Ну написали вы – я имею в виду тех, кто хулят меня…. Ни один человек, даже проигравший, не может доказать, что я, например, взяла взятку или какие-то бонусы или привилегии получила. Как любой человек, я могу ошибиться, но в предвзятости меня никто обвинить не может. И это очень дорогого стоит при том количестве лет, что я этим занимаюсь. Мне не стыдно ни за одну мою работу.
Я берусь не за любую экспертизу. Я не делаю выводов априори в пользу заказчика. А если он об этом просит, я отказываюсь. Я свою репутацию годами зарабатывала: один раз потеряешь, больше не купишь. И у меня столько лет жизни не осталось, чтобы с нуля начинать.
Об отношении к героям экспертиз
Я не отслеживаю, [какие решения выносят суды по моим экспертизам]. У меня нет такой возможности, а иногда даже и желания. Я расстаюсь с ними на уровне выполненного заключения. Насколько они потом находят отражение в СМИ или в судебном сообществе, я не в курсе. Но если этот вопрос касается ребёнка, я прошу адвоката держать меня в курсе дела, потому что я хочу знать, чем кончится разбирательство. И многие адвокаты, понимая меня, мне потом присылают информацию. Дети – это святое. Тут я буду рвать зубами, если кто-то дитя какое-то обидит совершенно незаслуженно.